— Он сыт, — подтвердил я, уплетая румяное горячее мясо. — Он недавно хорошо подзаправился.
Это было верно — только вчера Петровичу сменили аккумуляторы.
— А теперь спать, — объявил я после ужина. — Утром нам надо быть в столице.
Когда мы легли — Летур на своей кровати, я на полу, — а Петрович вышел присмотреть за Росинантом, я спросил хозяина, сколько лет его сыну.
— Он уже достиг предела, — тихо ответил тот. — Ему сорок лет. Я не видел его почти двадцать лет…
Слова Летура многое мне открыли. Я понял, что причину смерти художника искать бесполезно. Просто он уже прожил весь отпущенный ему срок…
Глава 10. Рюделя никто не любит
— Опять тот же сигнал, — сказал Петрович, когда мы были уже в нескольких километрах от столицы. — На этот раз я его запеленговал. Скоро узнаем, откуда он идет.
— Передай запись на спутник — пусть на Земле займутся анализом.
Словно услышав наш разговор, мой браслет вдруг зажужжал зуммером вызова, и из экрана выглянуло улыбающееся лицо моей бабушки.
— Бабуся! — обрадовался я. — Откуда ты говоришь?
— Я на орбитальной ВП-станции — только что проводила домой твою принцессу.
— Она не моя, — попытался я возразить, но бабушка только отмахнулась.
— Твоя, не твоя — разбирайтесь без меня. Я тут навела справки, и мне сообщили, что вчера дружки этого самого Рюделя, или как его там, тоже вернулись на Изумрудную. Кстати, они везли какой-то прибор, довольно увесистый, — видимо, он был сделан по их заказу. Я, конечно, постараюсь узнать, что это за штука.
— А я узнал причину смерти художника Летура, — сказал я.
Бабушка выслушала меня, а потом попросила показать ей моего коня.
— Н-да, действительно Росинант, — рассмеялась она. — Тебе срочно надо выкрасить его в оранжевый цвет.
— Это зачем? — спросил я, чувствуя подвох.
— Тогда ты будешь совсем как д'Артаньян. Помнишь, как он въезжал в Париж на оранжевом коне?
— Тебе лишь бы посмеяться, — я скорчил сердитую мину.
— Не делай вид, что обиделся. Все равно не поверю. Вперед, рыцарь, — спеши завоевать свой Париж и свою принцессу!
— Не нужна мне принцесса, — отмахнулся я, слегка покривив душой.
Уж эта бабушка — она видит меня насквозь…
В столицу мы вошли без приключений. Прежде чем двинуться во дворец, я решил подкрепиться и зашел в первый попавшийся ресторан. Хозяин, плотный невысокий человек, в годах (по меркам Изумрудной), усадил меня в прохладе под навесом просторной лоджии.
Видимо, пищу здесь готовили вручную — мне пришлось ждать почти полчаса, прежде чем он принес из кухни горячий, аппетитно пахнувший кусок мяса, из которого так и капал сок. Увы, на вкус это блюдо оставляло желать лучшего. Мясо было жестким, словно животное, которому оно принадлежало, рассталось с молодостью задолго до моего рождения. Однако большая глиняная кружка, которую хозяин поставил на стол, несколько утешила меня, потому что в ней оказалось неплохое пиво.
Увидев, что я утолил голод, ресторатор подсел ко мне — в этот час его заведение пустовало, и он обрадовался случаю поговорить.
— Я вижу, кавалер прибыл издалека, — сказал он, оглядывая мой пыльный костюм. — Завтра начинаются поединки, и ты успел вовремя. Желаю тебе выбить из седла побольше соперников.
— А почему же не всех?
Хозяин покачал головой.
— Кавалера Рюделя тебе не одолеть. Ты же знаешь, какой он боец! Вчера он так ловко ударил двух кавалеров прямо в шлем, что те тут же испустили дух. Так что я тебе не завидую. Но, может быть, тебе повезет и кто-то опрокинет тебя раньше, чем ты встретишься с кавалером Рюделем.
— Я побью Рюделя, — сказал я упрямо.
— Хорошо бы, — вздохнул хозяин. — Но осмелюсь напомнить, что следует говорить «кавалер Рюдель», — хоть ты и приезжий, но правила должен знать.
— Я побью кавалера Рюделя, — повторил я.
— Надеюсь, — ответил хозяин. — Не хотелось бы мне видеть тебя в этом ящике…
Я проследил направление его взгляда. Внизу под нами по улице медленно ехала повозка, двуконная, но запряженная почему-то одной лошадью. Впереди восседал возница, а у него за спиной на повозке стоял небольшой контейнер.
— Что это такое? — спросил я в недоумении.
— Да откуда ты явился? — удивился хозяин. — Ты что, забыл, как у нас хоронят людей?
— Я хотел спросить, — поправился я, проклиная себя за неосторожность, — почему покойника везут одной лошадью?
— А, ты об этом… На днях почти всех лошадей скупил Черный совет. Ходят слухи, что объявилось много самозванцев, которые и копья-то никогда не держали, а теперь метят в Соискатели. Чтобы уберечь их, пришлось принять кое-какие меры.
— Разумно, разумно, — важно сказал я, щедро расплачиваясь за угощенье. — А кавалера Рюделя я все-таки побью. Ты, насколько я мог заметить, не очень любишь его?
Хозяин посмотрел мне в глаза, словно решаясь на что-то.
— Так и быть, я скажу тебе, кавалер. Все равно мой срок на исходе и бояться нечего. Нельзя же всю жизнь только и делать, что бояться. Жены мне не досталось, детей, следовательно, нет, а своя шкура мне не так уж и дорога… Так что я скажу тебе. Ты, видно, приехал издалека, хотя я не знаю, где у нас есть это самое далеко, и, видно, имеешь зуб на кавалера Рюделя. Хоть и сам кавалер. Может, ты вообще из этих… ну, не кавалер вовсе. Впрочем, это не мое дело. Так слушай. Да, я не люблю кавалера Рюделя. Кавалеров никто не любит — за это я ручаюсь. И знаешь, почему? Потому что никто не видел, как их хоронят. Недавно короля хоронили— все видели. А куда деваются мертвые кавалеры? Может быть, они и не умирают вовсе? Может быть, они бессмертны? Открыли какое-то лекарство и сами им пользуются, а от народа прячут? У нас не очень-то чтут мертвых и все же иногда ставят памятники. А где ты видел хоть один памятник кому-нибудь из Черного совета? Может быть, их трупы топят в море? Но почему? А не живут ли они среди нас — омолодившись, сбросив лет по двадцать, и так снова и снова? Нигде не работают, ничем не болеют, едят и пьют только самое лучшее, женщин выбирают, каких хотят, тешат себя конными играми… А я тоже хочу! Я хочу долгой жизни, хочу женщин, богатства, хочу, чтоб у меня были дети. Да пусть мне скажет кто-нибудь, где Черный совет прячет свое лекарство, — я возьму свои кухонные ножи, соберу тысячи таких, как я, и мы перережем глотки всем кавалерам… И тебе тоже, если подвернешься.
— Спасибо за откровенность, — сказал я.
Да, этот зарежет и не задумается. У нас на Земле уже было такое. Резали, жгли, громили — за веру, за фюрера, за наличные монеты… Но там вожделенной целью была власть, слава, набитый бумажник, а здесь дело посерьезней. Здесь ставка — сама жизнь. Да такие, как мой ресторатор, не только кавалеров перережут — они вырежут каждого десятого, каждого второго, лишь бы хапнуть бессмертие — для себя, и жирный кус говядины — для себя, и женщину — для себя… Меня передернуло от омерзения.
— Хочешь договор? — спросил я тихо. — Помоги мне достать хорошего боевого коня. А я, когда сброшу кавалера Рюделя и заставлю его поделиться тайной, в первую очередь вспомню о тебе. Идет? Держи задаток.
Я сунул ему несколько монет, на каждую из которых можно было купить трех лошадей, и вышел, очень довольный собой. Я определенно делал успехи. За какие-то сутки я сумел найти двух друзей и одного соумышленника — причислять к друзьям бравого ресторатора мне не хотелось. Я явно отыграл у кавалера Рюделя несколько очков, и счет у нас снова стал ничейный.
Дорогу к дворцу я изучил по рассказам Ганелоны и теперь двигался довольно уверенно, во все глаза рассматривая улицы.
Город был тих и пустынен. Я уже знал, что механический транспорт здесь редкость, и все же был поражен патриархальным обликом столицы. Невысокие здания старинной кладки, узкие разбитые тротуары, коновязи у ворот — все свидетельствовало о неторопливом ритме здешней жизни, чуждающейся перемен. Несмотря на праздник, людей было мало — или так мне казалось после шумных улиц Москвы? Но больше всего меня поразили дымы, поднимающиеся над крышами. Я понял, что здешние дома не имели энергопитания, хозяевам для приготовления пищи приходилось разжигать в печах огонь.
Перед самым дворцом мимо нас с треском промчался легковой автомобиль, в котором восседал кто-то важный и тощий. За автомобилем вился хвост вонючего дыма и летели искры. Очевидно, этот экипаж работал на продуктах перегонки древесины — я знал, что в глубокую старину и у нас на Земле применялись двигатели на таком топливе.
Во дворец я вошел беспрепятственно. Народа здесь суетилось множество — и по делу, и без дела. Во дворе, у коновязи, толпилось человек пятнадцать-двадцать кавалеров разных мастей. Я оставил Петровича стеречь Росинанта и под их насмешливыми взглядами прошел внутрь. Вот планета! Надо же было придумать такой обычай — свататься к принцессе только конным! Каждый видит за километр — раз человек с лошадью, значит — жених…
